Всё и ничего. Как выжить в одиночку? - Лариса Королева

Это нельзя делать… Противника надо уничтожить. А если остался жив – не издеваться над ним. И не важно, кто он по национальности и по вероисповеданию… Ты пиши… Я выживу и почитаю…

– Конечно, выживешь. Сейчас скорая приедет. И Костя. Тебе очень больно?

– Совсем не больно. Позвони Элеоноре. Она есть в моём телефоне.

– Кто это?

– Подружка моя. Эскортница.

– Самое время, – саркастически заметила Аста, приподнялась с пола, взяла со стола телефон Браилова, бросила его в свою сумочку и снова села на корточки рядом с Рудольфом, с испугом отметив, что его лицо приобрело серый оттенок, он замолк и закрыл глаза.

Константин приехал раньше скорой помощи, ворвался в кабинет, бросил на один из столов свой шлем, склонился над раненым и схватил его за запястье:

– Живой! Слава Богу, – и повернулся к Асте, которая уже села на свой стул: – Ты видела, кто стрелял?

– Нет, мы разговаривали, и вдруг я в проёме двери заметила длинное дуло… Но не ружьё, скорее, глушитель… Дверь была только чуть-чуть приоткрыта. Человека не было видно вообще, только что-то блеснуло, потом щёлкнуло и бахнуло…

Журналистка скользнула взглядом по кабинету, перевела глаза на оперативника, и её зрачки снова расширились от страха. Она вдруг поняла, что блеснуло за дверью. Это был стеклянный визор мотоциклетного шлема.

– Что такое? – спросил Костя. – Ты что-то вспомнила?

Аста отрицательно покачала головой.

Зачем нужны пчёлы, люди и храмы?

– Дима, у нас ЧП, – сказал Мудров-старший, когда Григорьев наконец-то отозвался на звонок.

– Я в курсе, Алексей Павлович. Но мы уже к утру решили проблему.

– Ты о чём?

– Ну, о ситуации с журналом. Мне что-то ночью не спалось, хотел заглянуть в «Крими-Мир», а его нет! Исчез начисто. Вы тоже заметили, да? Я давай скорее звонить нашему админу, хорошо, что тот тоже не спал. В общем, к утру ему удалось восстановить журнал, более того, защитить издание на все сто. Теперь, если кто-то снова попытается взломать наш сайт, его место автоматически займёт резервная копия с новым паролем, и так до бесконечности…

– Это хорошо. Но я не об этом хотел сказать. В Рудольфа стреляли в нашем офисе.

– Жив? – выдохнул шеф МАРСа.

– Жив. В спину попали. Пока ты трубку не брал, его уже прооперировали, лежит в реанимации.

– Кто стрелял, неизвестно?

– Нет, с ним в кабинете Аста была, но она ничего не видела. А камер, сам знаешь, у нас нет.

– В принципе, я даже и не удивлён. Браилов всегда играл на грани фола. Врагов у него, как у дурака камней. Кстати, первым приходит на ум Базельский, ну, тот строитель, которому Рудольф сделку с недвижимостью сорвал, да ещё цирк в полиции утроил с рассказами, как занимался сексом с его женой.

– Я тоже об этом подумал, но тогда всё слишком очевидно получается, – задумчиво произнёс генерал-лейтенант. – Вряд ли Базельский рискнул бы сразу после нашумевшего в городе конфликта сам стрелять в обидчика или киллера нанимать.

– Кто его знает, насколько жажда мести в человеке может возобладать над здравым смыслом?

– Вот и проверим… Как твой процесс?

– Только вышел из зала суда. Приговор обвинительный. Всем трём парням, несмотря на то, что у двоих из них железное алиби. Но здесь, в Челябинске, бесполезно что-то доказывать, всё схвачено. Теперь только в Верховном отыгрывать. Завтра я выдвигаюсь в обратный путь… Постойте, а Рудольфа не могут попытаться добить в больнице?

– Я к нему пока Володьку Леонтьева приставил, а завтра с утра другой наш сотрудник подъедет на смену.

* * * * *

Аста прошла по длинному пустынному больничному коридору и остановилась у сидящего на лавочке за дверями палаты мрачноватого вида мужчины лет сорока в синей рубашке, из-под коротких рукавов которой выглядывали рельефные мышцы.

– Я сотрудница МАРСа, журналист Брока, – представилась она.

– Знаю. Посидите пока здесь, у Браилова посетитель.

Аста опустилась на скамейку напротив охранника и уставилась в свой телефон. Минут через десять дверь палаты приоткрылась, и из неё выпорхнула миниатюрная изящная женщина с рыжими волосами, рассыпанными по плечам. Она окинула девушку и мужчину рассеянным взглядом и пошла по коридору в синих туфлях на высокой шпильке так легко, будто на ней были тапочки. Брока, которая носить высокие каблуки и узкие юбки так и не научилась, с лёгкой завистью посмотрела ей вслед: ну, очень женственно всё это смотрится!

Войдя в одноместную палату, девушка обнаружила Рудольфа сидящим на койке в чёрной майке. В первый момент она даже поразилась тому, что он вдруг сменил белый цвет на чёрный, но тут же поняла, что из послеоперационных швов сквозь повязку может сочиться кровь, пугая посетителей. Зато извечные чётки были, как обычно, обмотаны вокруг запястья адвоката. «Если бы он был в сознании, то и на время операции не позволил бы их забрать», – подумала Аста, улыбнулась собственным мыслям, и бодрым голосом сказала:

– Привет, классно выглядишь.

– Спать только приходится на животе, – улыбнулся в ответ Браилов, попытался опереться спиной на подушку и поморщился.

– Болит? – сочувственно спросила журналистка.

– Теперь – да, – он покосился на целлофановый пакет, который она поставила на пол рядом с прикроватной тумбочкой и подозрительно спросил: – Неужели тоже апельсины?

– Нет. Персики.

– Уже легче.

– А твоя Элеонора не похожа на эскортницу, скорее – на бизнес-леди.

На лице Браилова отразилось непонимание, но он тут же догадался:

– А! Ты о женщине, которая только что отсюда вышла? Это не Элеонора. Это Алиса, моя любимая женщина. Мы расстались. Но Эля рассказала ей, что случилось, и она решила нанести визит вежливости.

На самом деле Рудольфу хотелось верить, что Алиса действительно была встревожена его состоянием, по крайней мере, он видел в её глазах искреннее сочувствие и, может, даже отголоски былой любви. Он надеялся, что она придёт ещё раз, и может, у них всё начнётся сначала.

– Как ты думаешь, кто мог в тебя стрелять?

– Представляешь, ты первая, кому пришло в голову задать мне такой оригинальный вопрос!

– Ну, понятно же, что он сейчас главный, – смутилась журналистка от неприкрытого сарказма адвоката.

– Отвечаю: я вообще об этом не думаю. Слишком много в этом городе и за его пределами людей, которые хотели бы свести со мной счёты. Какая разница, кто из них был назначен свыше для того, чтобы привести приговор в исполнение? На всё воля Бога, его указующий перст. Если бы Всевышний счёл, что я заслужил смерти, он не оставил бы меня в живых. А раз я сижу сейчас здесь перед тобой, значит, я ещё не исполнил своё предназначение на Земле. Значит, зачем-то я ещё здесь нужен. Пчёлы могли бы сколько угодно размышлять о смысле своей жизни, если бы они могли размышлять. Но они нужны только для того, чтобы приносить человеку мёд. Всё.

– А зачем нужен человек?

– Для того, чтобы вырабатывать энергию. Любые наши эмоции, как положительные, так и отрицательные – счастье и радость, злоба и зависть – уносятся в Космос. Самые сильные энергии – инь и янь – связаны с любовью и сексом. Это Луна и Солнце, женщина и мужчина, покой и действие, процесс и результат, расслабление и напряжение… А почему ты не включаешь свой диктофон?

– Я и так запомню.

Дверь палаты приоткрылась, в проёме показался Мудров-старший. Аста тут же подскочила:

– Здравствуйте, Алексей Павлович! Я уже ухожу.

– Да я тоже на минутку. Если ты потом в офис, то могу подвести. Еду в ту сторону.

– Было бы здорово. На улице такая жарища…

Брока вышла из палаты и снова села на лавочку напротив охранника, Мудров занял её место на стуле у кровати раненого.

– Алексей Павлович, а вы в Бога верите? – спросила Аста, когда они сели в его джип.

– Чем старше я становлюсь, тем больше прихожу к выводу, что нужно во что-то верить, – ответил он, заводя машину. – Ходить в церковь я начал в тридцать три года, в возрасте Христа. Окрестили меня вместе с моей младшей дочерью в Омске, хотя жили мы тогда в Краснодарском крае. С этого момента я начал общаться с церковниками и каждый раз убеждался, что это высокообразованные и высококультурные люди, знающие жизнь и говорящие правду